Ожидаемая, обсуждаемая, осуждаемая и даже освистанная на Венецианском кинофестивале картина «мама!» Дарена Аронофски вышла в кемеровском прокате. Придуманный режиссёром за пять дней, умопомрачительно прекрасный снаружи и совершенно пустой и откровенно мерзкий изнутри, фильм Ароновски вызвал столько споров, сколько фестивальная публика не знавала со времён «Антихриста» Триера. Журнал «Афиша» на A42.RU не мог остаться в стороне от киноновинки и составил о фильме собственное мнение.

Дарен Аронофски вынашивает идеи своих картин десятками лет. Последнего перед «мамой!» эпично-голливудского «Ноя» он изобретал лет 20. А «маму!» написал меньше, чем за неделю. Последним за столь короткий срок что-то более или менее удачное создал только Бог. Аронофски библейскую картину реальности сильно недолюбливает, чего, собственно, никогда не скрывал, и, кажется, решил посоревноваться с создателем изощрённостью идей. Право, не стоило.

Сюжет «мамы!» режиссёр намеренно не раскрывал. Дело в том, что как такового сюжета в картине и нет. Где-то в прекрасном саду стоит дом, в котором живут Мужчина и Женщина. Однажды на пороге дома появляется смертельно больной поклонник её мужа — известного поэта, ушедшего в глубокую творческую импотенцию. Поклонник жутко кашляет, и явно сильно хочет свалить уже из этого мира, но не может себе позволить, ведь всё ещё не знаком с гениальным поэтом. Вслед за одной проказой в дом приходит другая — жена умирающего. А потом и двое сыновей. А потом ещё толпа народу. Мужчина всем рад, он хочет признания. Женщина хочет, чтобы незванные гости ушли. Тем временем дом постепенно разрушается, кровоточит и создаёт внутри себя тягостную атмосферу приближающеся катастрофы.

Имён у героев нет, они им не нужны: «мама!» — это фильм-аллегория, в общем и целом, и сюрреалистичный ночной кошмар в отдельных сценах. С самого начала повестования зритель понимает, что видит не историю семейной пары, а некие образы, содержащие под собой многослойный замысел режиссёра. Какие уж тут имена, пароли, явки. Однако этот самый замысел не только не поражает своей новизной, но и откровенно намекает на заимстования. Частично у «Ребёнка Розмари», в большей степени из библии и сводок погоды, а постановочно у его же собвественного, Аронофски, «Фонтана». Последний, кстати, тоже был «забукан» — это когда зрители в зале кричат «бууу», чтобы продемонстрировать своё недовольство.

При чём тут «Ребёнок Розмари» понятно — женщина, будущий ребёнок, толпа левого народу в доме и критика патриархального мира, прикрытая оболочкой хоррора. Наличие библейских мотивов и символики столь очевидно, что, расписывая его, мы рискуем пересказать весь фильм. Скажем образно, там есть Эдем, есть Каин и Авель, есть почти непорочное зачатие и даже уничтожение невинного дитя — это в тот момент, когда Аронофски уже совсем понесло.

Глобальное потепление заметно в фильме не меньше, чем радикальная критика религии. По словам Аронофски, «мама!» — это аллегория не на Библию, а на современную экологическую ситуацию. Всё ясно: люди всё разрушают, дом — Земля — трескается и кровоточит, мама — природа — пытается как-то всё это исправить, но ей и достаётся больше всех. Казалось бы, «мама!» — истинное произведение кинематографического искусства, в которое Аронофски вложил сразу три животрепещущие темы: феминизм в образе женщины-музы, которую ни во что не ставит даже собственный муж, пересмотр отношения к Богу как флагману устаревших патриархальных ценностей и экология. Вот только это не так.

«мама!» — это не фильм, как история. Это зрелище и надо признать, восхитительное. Крупные планы, невероятное лицо Дженнифер Лоуренс на большинстве из них, разрушающийся дом и заключительная вакханалия, к которой у критиков больше всего претензий. Звуковое сопровождение, состоящее не из привычной для фильмов Аронофски музыки Мэнселла, а именно звуков, подавляющих и провоцирующих подрагивание нервов. И фирменная композиция, схожая с прыжком на скалу в компании сломанного парашюта: затяжной полёт — точка, в которой режиссёр намеренно дёргает за кольцо, теша зрителя надеждой — понимание неизбежного — удар — серия ещё более убийственных ударов — смерть, образная, конечно. Всё это в «маме!» есть и всё это в ней прекрасно.

Ужасен же в «маме!» совсем не агонистический ужас, творящийся в конце. Ужасно, что фильм совершенно пустой. Он ничего не говорит по делу, а потому ничего никому не докажет. Наивный зритель копает вглубь идеи, также как наивная героиня копает вглубь дома, но вот какое дело — в отличии от бочки топлива в подвале дома, в подвале фильма ничего нет. Только воспалённая фантазия режиссёра, который вроде и обрисовывает проблематику, но в тоже время откровенно на неё плюёт, ставя во главу угла собственную потеху. Даже сам факт афиширования столь скорого написания концепции фильма явно намекает на это. «Почему бы и нет?» — посчитал режиссёр, задумав фильм и сильно прогадал, по-хорошему, только в одном: «мама!» слишком непонятная для тех, кто к ней не готов, и даже как-то до обидного незамысловатая, для искушённых. Вроде бы и скандал, но совсем не новаторство. Просто ещё один фильм режиссёра, который когда-то снял «Реквием по мечте» и маловероятно снова повторит его успех.